Экспонаты дома-музея Марии Ермоловой

Костюм Жанны Д’Арк

Первая постановка «Орлеанской девы» в бенефис Марии Ермоловой в 1884 году отличалась «величайшей небрежностью», чтобы не сказать сильнее. Не создавались декорации, не шились костюмы. Всё: и костюмы, и бутафория, и оружие, и мебель, и декорации подбиралось из старых «готических» постановок драм, балетов, опер. М.Н. Ермолова обращается к директору Императорских театров И.А. Всеволожскому с просьбой: «Я хотела бы поставить “Орлеанскую деву”. У нас, конечно, встретятся затруднения в вопросах о костюмах. Могу ли я рассчитывать и просить вас о разрешении прислать сюда некоторые костюмы и вооружение, так как у вас, кажется, опера не идёт в нынешнем году». И только почти через десять лет художник-декоратор А.В. Гельцер к своему бенефису поставил «Орлеанскую деву» в специально написанных декорациях и созданных заново костюмах.

Новый костюм Жанны д’Арк — шлем, обувь и всё одеяние, к сожалению, оказался тоже весьма условным, «общетеатральным», вне эпохи. В 1898 году директор Императорских театров В.А. Теляковский запишет в своём дневнике: «Смотрел “Иоанну д’Арк”. Вся пьеса, в общем, похожа на картины феерии. Декорации очень хороши, кроме тронной залы. Костюмы очень плохи. Костюм Ермоловой с серебряным корсетом — балаганный, с чешуёй рыбьей...»

Однако для великой актрисы, думается, всё это не имело особого значения: сила её внутреннего перевоплощения не зависела ни от условных декораций, ни от небрежных и условных костюмов. «Мне кажется, — вспоминала дочь М.Н. Ермоловой М.Н. Зеленина, — что внутренние душевные линии жизни матери совпали с линиями внутреннего облика Иоанны, и играя её, мать рассказывала самоё себя».

Гримировальный стол

За этим столом М.Н. Ермолова гримировалась долгие годы. Есть фотография, на которой мы видим великую актрису за этим столом. Она была сделана в 1920 г. и подарена А.Я. Таирову в 1923 г. с такой надписью:

«Дорогой Александр Яковлевич, Вы по новой вере, я — по старой, но это не мешает нам быть друзьями, потому что искусство, как и солнце, освещает всякие пути, лишь бы честно служили ему и искренно веровали в него!»

После 50-летнего творческого юбилея в 1920 г. М.Н. Ермолова выходила на сцену Малого театра ещё год и после этого передала этот стол молодой актрисе А.А. Яблочкиной, которая была не только партнёршей по сцене, но и хорошим товарищем М.Н. Ермоловой в жизни.

Книга «Татьяна Репина». Пьеса А.С. Суворина с его дарственной надписью М.Н. Ермоловой

В основу сюжета пьесы легла трагическая история талантливой артистки Е.П. Кадминой (1857–1881) , покончившей с собой на сцене во время представления.

Впервые Ермолова выступила в роли Татьяны Репиной 16 января 1889 г. Потрясающее впечатление не только на публику, но и на актёров Ермолова произвела в сцене смерти Репиной.

Отвечая на вопрос анкеты театральной секции Российской Академии художественных наук по психологии актёрского творчества: забывалась ли актриса целиком в роли или в отдельных местах роли и в каких, и, если забывалась, то какое впечатление производило это на публику, М.Н. Ермолова ответила: «Целиком нет. … Но один раз почти совсем забылась — в сцене смерти Татьяны Репиной разорвала ожерелье, искусала подушку, не помню, что со мной было».

В 1896 г. Суворин прислал Ермоловой новое издание с надписью, в которой вспоминает своё впечатление от этой сцены. В ответ на эту благодарственную надпись М.Н. Ермолова писала: «Вы снова заставили меня пережить, Алексей Сергеевич, один из самых счастливейших моментов моей жизни артистки. Читая то, что вы написали мне о последней сцене Репиной, я переживала момент за моментом все ощущения того вечера, опять сердце моё билось и сжималось какой-то сладкой болью при виде той картины, которую вы с такой яркостью показали мне...»

Портрет М.Н. Ермоловой в роли Рогнеды в пьесе А. Амфитеатрова «Полоцкое разорение» с дарственной надписью В.Ф. Комиссаржевской

М.Н. Ермолова, будучи уже очень известной, актрисой первой величины, которую любила и знала российская публика, чрезвычайно высоко ценила В.Ф. Комиссаржевскую. Об этом говорят письма М.Н. Ермоловой к В.Ф. Комиссаржевской, её высказывания в адрес начинающей актрисы, дарственная надпись на портрете, подаренном В.Ф. Комиссаржевской.

«Дорогой и милой артистке, носительнице священного огня Вере Фёдоровне Комиссаржевской на добрую память от горячо любящей М.Н. Ермоловой».

Библия

С этим экспонатом связана такая история: в начале 1990-х гг. в кабинете заведующей Домом-музеем М.Н. Ермоловой раздался телефонный звонок. Человек на том конце провода сказал, что у него есть книга, которую он хочет показать и, если заинтересует, передать музею. Был назначен день, когда этот человек придёт. И вот в назначенный день и час появился немолодой человек интеллигентного вида и принёс небольшой узелок в красной сатиновой тряпке. Он аккуратно его развязал и бережно достал оттуда…библию.

Она была в прекрасном состоянии. Открыв её, заведующая увидела надпись: «кроме этой книги, лёлечка, можно ничего не читать. в ней одной истина и мудрость! только надо слушать её веление. Моей милой лёлечке музиль на добрую память от сердечно любящей ее Марии Ермоловой 1916 г. 21 мая». М.Н. Ермолова подарила эту библию Е.Н. Музиль, молодой тогда актрисе Малого театра. Елена Николаевна Музиль была моложе М.Н. Ермоловой на 18 лет. Она была любимой партнёршей М.Н. Ермоловой во многих спектаклях и верным товарищем актрисы.

Меч

Этот старинный меч поднёс М.Н. Ермоловой актёр и режиссёр Московского Художественного театра, горячий поклонник актрисы А.А. Санин (Шенберг) на последнем спектакле «Орлеанской Девы» 12 февраля 1902 г. как символ её героического искусства.

Мария Николаевна ответила ему таким письмом:

«Дорогой Александр Акимович!
Я очень тронута вашим подарком и горжусь им. Только рыцарю чистого искусства могла прийти в голову эта идея. Мне, современной жрице его, не под силу этот меч великих героев, но идею с восторгом принимаю. Да, защищала, как умела чистое искусство и до конца дней останусь ему верна. От всего сердца горячо благодарю вас. Крепко жму вашу руку и желаю всего лучшего. М. Ермолова

Вперёд, мои бесстрашные, вперёд!
Иоанна близко. Знамя перед вами
Она нести не может, как бывало,
Но дух её свободно
Несётся в бой за вашей бранной песнью.

«Иоанна Д’Арк», 5-й акт, Шиллер».

Декоративная тарелка с изображением М.Н. Ермоловой в роли Сафо

В свой бенефис 5 февраля 1892 г. Ермолова поставила трагедию Ф. Грильпарцера «Сафо», впервые специально для бенефиса переведённую на русский язык актёром Малого театра Н.Ф. Арбениным.

Об этом спектакле вспоминает писательница Т.Л. Щепкина-Куперник: «Я помню, как сейчас, декорацию, изображающую площадь в Митилене… На сцене собираются оживлённые толпы граждан Митилены в ожидании Сафо. Рассказы о её триумфе, о том, как она, их согражданка, получила на Олимпийских играх венок —награду первой поэтессы Греции — и прославила этим их маленький остров… И вот показывается везомая народом золотая колесница. Сафо стоит на ней во весь рост… Сафо в белых одеждах и пурпурной мантии, на голове её золотой лавровый венок. Как она прекрасна! Каждое движение её просится на полотно, каждый поворот классически поставленной головы мог бы служить скульптору моделью…»

Лента на тарелке: «Высоко на звёздах алмазными значками начертано святое имя Сафо, и только с звёздами оно угаснет».

Лента от двухметровой корзины цветов, поднесённой журналом «Артист» к 20-летию творческой деятельности в 1890 году

На той самой ленте художник С.И. Ягужинский изобразил актрису в лучших её ролях: Офелии, Жанны, Катерины и Марии Стюарт. Лента расписана художником Ягужинским. М.Н. Ермолова в лучших своих ролях: Офелии в «Гамлете» У. Шекспира, Катерина в «Грозе» А.Н. Островского, Иоанна в «Орлеанской деве» Ф. Шиллера, Мария Стюарт в одноимённой драме Шиллера. На ленте расписались все, кто необыкновенно восхищался творчеством актрисы и принимал участие в её судьбе.

Имена на ленте:

Веселовский,
Николай Стороженко,
Николай Арбенин,
Владимир Александров,
С.Н. Лавров,
А. Ленский,
И. Греков,
И. Линниченко,
Аренский,
Соллогуб,
И. Иванов,
А. Степанова,
Кн. А. Сумбатов-Южин,
Влад. И. Немирович-Данченко,
Н. Генкин,
Садовский,
Иван Щеглов,
Сем. Кругликов,
В. Ребиков,
Кн. Урусов,
Н. Кашкин,
О. Куманин,
С. Ягужинский.

Портрет французского певца Жюля Девойода (1846–1901) с дарственной надписью М.Н. Ермоловой

Жюль Девойод, «превосходный певец (баритон), с чудесной дикцией, он был в то же время изумительный трагический актёр: он послужил прообразом для врубелевского “Пророка”… Ермолова, несшая тогда на себе трагический репертуар Малого театра, поклонялась Девойоду, не пропускала ни одной его гастроли. Девойод платил ей тем же, но исключительная замкнутость и скромность обоих мешали им сблизиться по-настоящему, и они ограничивались поверхностным знакомством…» (из воспоминаний художника М.В. Нестерова). Однажды, во время спектакля «Фауст», в котором Девойод пел партию любимого им образа Валентина, у него внезапно пропал голос. Жестокая публика освистала и ошикала артиста. В антракте М.Н. Ермолова, которая была на этом спектакле, бросается за кулисы к «оскорблённому Девойоду. Застаёт его разбитым, подавленным всем случившимся. Мария Николаевна его успокаивает, обнимает его пылающую голову, просит принести шампанского, заставляет его выпить, чтобы возбудить в нём силу духа, поднять настроение и… чего только не может сделать гениальная Ермолова! Артист успокаивается, голос крепнет, звучит по-иному; он готов вновь явиться перед толпой своих жестоких судей… Весь зал стоя неистово вызывает дивного артиста. Он победил. На другой день Девойод был у М.Н. Ермоловой, горячо её благодарил за трогательное участие…

На подаренном Марии Николаевне портрете в роли Валентина Девойод написал стихотворение:

Портрет слегка польщён, но если скорбь в нём есть,

В чертах его черты страданья скрыты —

То это потому, что Валентина честь

Зависит лишь от Маргариты.

Моему дорогому другу — Марии Ермоловой, великой и обаятельной артистке, от почитателя и друга.

Ж. Девойод

Рояль

М.Н. Ермолова бесконечно любила музыку и сама неплохо играла на фортепьяно, даже иногда в четыре руки с дочерью Маргаритой. А ещё любила играть с Модестом Ильичом Чайковским, братом композитора П.И. Чайковского и одновременно драматургом, в пьесах которого играла. «…Вчера вдруг явился Модест Ильич, ужасно ему хотелось поиграть в 4 руки, да нужно было куда-то обедать. Велели непременно разыграть симфонию Шуберта C-dur и H-moll».( из письма к дочери М.Н. Зелениной. Октябрь 1898 г., Москва).